Памирский дневник

Из дневника писателя, путешественника и телеведущего Олега Шишкина, об участии в экспедиции на Памир, организованной Центром Льва Гумилева

7 мая с конференции в Национальном музее Таджикистана началась акция Новые скифы и Таджикско-Российского славянского университета и Центра Льва Гумилева. Должен был быть Павел Зарифуллин, но великая геополитическая ситуация унесла его в Азербайджан, а я вместе с Ольгой и Анатолием Лодыгиными и студентами ТРСУ отправился на ГБАО Таджикистана.

Для студентов это была полевая практика, связанная с фольклором, пропагандой идей Льва Гумилёва и интеграции Таджикистана в Евразийский Союз. Для меня же — это момент освоения местности, упомянутой в моей книге «Битва за Гималаи» и частностями, которые в 90-е годы имели лишь архивных характер, а теперь стали очевидны и в чем-то даже удивительны.

Уже ранним утром 8-го мая в Душанбе два шофера суетились приторачивая на крыше своих овеянных всеми ветрами джипах наш багаж. Шла приятная суета, обещавшая настоящее приключение.

Но самое важное это зрительные ощущения, которые начались как только мы достигли смотровой площадки у Нурека флагмана советской гидроиндустрии. Казалось что огромные озера образовавшиеся после строительства плотины, это грезы из «Аватара» и мир простирающийся на подъёме к горам, решил нас удивить.

Часов через пять после Нурека мы стали подниматься вверх. И это уже был Памир. Еще не высокий, еще очень даже простой, но Памир.

Я спросил нашего шофера Бек-Назара: А где ты учился то?

— В Ярославле на инженера-строителя. Потом служил в Карелии.
— Так ты почти русский! – сказал со смехом я.
— Да, мы земляки – подтвердил он улыбаясь.

Мы продолжали подниматься. Где-то среди гор в мареве показался поселок.

— А это, там вдалеке — уже Афганистан? – спросил я.
— Нет, это еще наша земля.
— Наша?
— Ну да, поселок Московский. Неужели не слышал?
— Нет. А чем он знаменит?
— В 93-м моджахеды прорвались на заставу Московского погранотряда и отрезали головы и языки 25-ти пограничникам. Некоторых сожгли… Неужели не слышал?

Теперь там на американские деньги построена застава «Сари гор». На те же деньги что получали боевики, что прорвались на заставу.

Я вспоминаю, что в Центре Мейерхольда один из охранников в конце 90-х рассказывал мне о тех боях и Московском погранотряде. Царствие вам небесное, ребята! Простите, земляки.

История и география — две любимые науки – пересекались и обвивали друг дружках на трассах ведущих в Хорог. Китайские строители возводили мосты и тоннели. Китайские фуры проносились навстречу нашему маленькому каравану, китайские товары предлагали на рынке в Кулябе. Китай все время напоминал о себе. Он был действительно рядом – за снеговыми вершинами Памира и Гиндукуша.

И все же самым впечатляющяющей является дорога сама по себе. Большая часть Памирского тракта создавалась русскими саперами еще в 1894 году. Это был нить связывавшая русский Памирский погранотряд с Российской империей. В те времена уже был подписан и договор с Китаем, названный «Большой Маргелан» и договор с Британией о разграничительной линии Дюранда, куску Гиндукуша прирезанному к Афганистану, дабы избежать столкновения русский и англичан. Собственно эта граница по Пянджу ни очень широкий горный поток, ведь русло реки едва ли превышает 30 метров.

Проезжая по этим горным дорогам, ты все время думаешь что хоть ты и едешь по Памиру, но смотришь то ты на афганский Гиндукуш. Там совершенно другая жизнь и она в какой-то мере граница между цивилизацией и варварством. Но варварством не этическим, а историческим. Афганский берег выглядит беднее. А когда я спрашиваю шофера Бек-Назара о том приходилось ли ему бывать на той стороне, он говорит что приходилось. Но люди там живут совсем бедно. Они носки себе купить не могут.

Первый ночлег в памирском доме закончился впечатляющим утром. Облака всходили и над Памиром и над Гиндукушем. И выйдя умыться я любовался этими белым мороком, цеплявшийся за вершины. За облаками видны пики небесных гор, пластично переходящих в Гималаи.

«Перед вами белая стена Восточного Гиндукуша, – любил вспоминать генерал царской армии, создатель военной академии РККА Андрей Снесарев. – С его снеговых вершин вам придется спуститься в трущобы Северной Индии. Если вы познакомитесь со всеми ужасами этой дороги, вы получите впечатление потрясающее. Это дикие утесы и скалы, по которым пройдут люди с ношей за спиной. Лошадь по этим путям не пройдет. Я шел когда-то этими тропами. Переводчик моего друга из свежего бодрого человека стал стариком. Люди седеют от тревог, начинают бояться пространства. В одном месте мне пришлось отстать, и когда я вновь догнал спутников, то застал двух переводчиков плачущими. Они говорили: ″Туда страшно идти, мы там умрем…″». (из книги «Авганистан». М.:ГИЗ. 1921).

Эти слова Снесарева я вспоминал непрестанно, пока машины несла нас к заоблачным перевалам.

Этот мир чрезвычайно мал. И это понимаешь стоя на берегу Пянджа…
Крепость Каахка была воздвигнута еще в 3 веке до нашей эры у селения Наматгуттипосен. Его возводили огнепоклонники, а потом обороняли пришедшие из Тибета буддисты. В 20 веке тут находилась одна из застав Ишкашимского погранотряда. Здесь еще можно обнаружить приметы последней эпохи: выложенная камнем вертолетная площадка, странный локатор и антенна последние следы от сигнала идущего из СССР. Сегодня у подножья заставы беженцы афганцы торгуют ширпотребом. Характерно что Наматгуттипосен переводится с санскрита как «священное место».
«Священную память храня обо всем, мы помним холмы и пролески густые…

За Каахкой уже видна древняя крепость Ямчун, одна из древних цитаделей на Шеокловом пути, который на переплетается здесь с Памирским трактом. В беловатом мороке в самом конце горного прохода, уходящего на юг, тонет Пакистан. Тут до него километров 30, не больше. Правда это будут заоблачные перевалы и головокружительные высоты, трудные для многих. Правда это будут места снежных лавин, буранов и непредсказуемых селей. Урочища где обитает снежный барс, гималайский медведь и созданный советскими учеными громадный гибридный памиро-сибирский волк… Я видел однажды этого дьявола.

Этими тропами столетие назад исмаилиты отправляли священную дань — закет — своему живому богу Ага-хану, пробирался Лавр Георгиевич Корнилов в одежде дервиша, шли в Индию агенты Отдела международной связи Коминтерна.

Ну и конечно ближний Афганистан это и та война, и «Стихи Лоика в гневе и печали, И выстрелы на дальнем рубеже».

Иногда самое захватывающее начинается в тот момент, когда ты думаешь что уже все позади и завтра ты будешь лежать в московской крови и мирно спать, что все закончится обычно и тривиально, что путь из Хорога в аэропорт Душанбе, будет последним в Таджикистане.

Но буквально за час до выезда горный сель смыл целый кишлак и мост в районе Дарваза. Его конечно обещали восстановить за 5 дней… Для моих попутчиков из Душанбе это было неприятный, но вариант. Для меня же стало ударом. Я позвонил своему знакомому памирцу и сказал что не собираюсь быть жертвой обстоятельств и готов заплатить за местный самолет или вертолет только что бы попасть столицу в Таджикистана.

— Самолет из Хорога… Нет, скорее его сегодня не будет — «Ворота» горах в тумане. Вертолет это более вероятно, он манернее и надежней… Но и он вряд ли прилетит или улетит.

— А что же делать? – спросил я.

— Надо пойти в службу дорожного движения.

Умудренный опытом дорожный начальник сказал нам – есть еще одна дорога. Она свободна и теоретически вы можете по ней проехать. Хотя там много обвалов и она сильно разбита.

Но Алишер сказал мне потом – по этой дороге давно никто не ездил она, слишком опасна. И хотя вы взрослый и склонный к риску человек, ваша жизнь вам и нам дорога. И самый простой и надежный путь – это аэропорт в Оше, это каких-то 700 километров…

Я был убит наповал. Но Алишер продолжал: Олег, поверьте это не только надежно, но и невероятно красиво. Все что вы там увидите вы запомните, не меньше, чем основное путешествие на Памир. Вы увидите перевал Ак-Байтал высотой в 4655 метров, пост Восточный, с которого началась история Памирского погранотряда, горную гряду Памир-Алай с ее солеными озерами, баранов Марко-Поло, метафизический город Мургаб, с которого началась атомная программа СССР, высокогорные стойбища киргизов и новую границу с Китаем… Ну и в конце-то концов вы попадете в киргизский город Ош, который назван так в честь вашей аббревиатуры…
Последний аргумент окончательно решил ситуацию.

Алишер проявил заботу и на рынке я уселся в старый джип, моим попутчиком оказался огромный памирец-таможенник, ехавший в Мургаб. И под памирскую гармошку, которую тут же врубил наш шофер, тракт принялся петлять, уводя нас все выше и выше – к перевалам уже за 4000 метров над уровнем моря. Там земля еще сохраняла тот вид, какой у нее был 2 или 3 миллиарда лет назад. Это уже не история и география, а настоящая геология.

Но каждый раз останавливаясь на пути, я убеждался что и в этой живописнейшей глухомани, меня знают и разные мудрые люди, потомки великих дервишей и суфиев пожимали мне руку.

В затерянном на памирских трассах поселке Аличур ко мне подошел убеленный сединами киргизский аксакал и сказал: Я знаю тебя, русский! Ты Шишкин! Ты общаешься с инопланетянами!

— Да, старик, если бы не они — наша встреча с тобой никогда бы не состоялась! — отвечал ему я.

На пути в Ош я заночевал в гэстхаусе для китайских дальнобойщиков в таджикском районом центре Мургаб.

На его улицах обитали милиционеры, похожие на махновцев и убежавших из цирка обезьян, мрачные киргизские пастухи и торговцы китайским ширпотребом. Я не мечтаю жить в этом городе. Но он явился мне в лучах заката и его суровая марсианская натура, в сущности гибрид крушения цивилизации и возвращения к кочевому началу, поразили меня своей графикой.

В гэстхаусе для дальнобойщиков шофер Бахтиор сказал мне: трогаемся в 5 утра!

— Класс! А Будем через 12 часов в Оше?
– Будем – ответил Бахтиор.

Киргизка внесла сухой терескен и им разожгла буржуйку. Электричества не будет до утра. И вообще надо привыкнуть суровому стилю.
Мой телефон разбудил меня во время.

И вот раннее утро. Спит Мургаб. Алое небо Памира в ярких звездах. Я вижу Венеру, Марс, Юпитер. Я вижу Плеяды и Млечный путь. Я вижу спутники всех стран мира.

В машину садятся киргизы — сын и мать, вижу такого же изгоя компании Ютэйр, как и я, итальянского журналиста Давида Монтелеоне. И Бахтиор говорит: Садимся!

Драйвер-киргиз врубает: «Метеорит над зоною летит. И видит ночь его полет прощальный…»

Вокруг несутся горы, полустанки, забытые советские заставы и пограничные столбы Китая и бешенные яки. Я думаю о том миге, когда я наконец засну в моей ванной. Но продолжаю как завороженный различать перевалы и надписи на таджикском и киргизском.
И фоткать дорогу на Ош…

Часов в 9 утра вдоль дороги начался частокол с колючей проволокой.

— Это что такое, Бахтиор? – спросил я драйвера.
— Это новая таджикско-китайская граница.

Я вспомнил что в 2011 году за какие-то такие долги Таджикистан продал полторы тысячи километров Китаю. Это 1 процент территории страны. Там за колючей проволокой осталось «тяжелое наследие» СССР, перешедшее в 1991 году Таджикистану: месторождения золота, платины и урана, исследованные еще советскими геологами, ну и старая советская застава. Эта территорию в 1884 году была обозначена в договоре с Китаем «Новый Маргелан» как земли Российской империи.

Сегодня же тут странная тишина. Там не видно китайцев и я стою спиной к этой самой колючей проволоке. Граница не делимитирована. И будет ли когда делимитирована? Неизвестно. А пока киргизы-пастухи рубят пограничные столбы на растопку своих буржуек. Местами граница уже рухнула и в ней есть даже ворота, сделанные из спинок старых советских кроватей, ведущие в глубь этого странного огороженного участка. Мэд Макс продолжался.

И мы забирались все выше и выше. Время от времени я хватался за кислородный баллон и делал три вдоха. Дорога швыряла крутейшие виражи и вдруг водитель Бахтиор сказал: «Лет 5 назад на Памир привозили исполнителей главных ролей из сериала «Санта-Барбара». Им здесь очень понравилось».

Памир-Алай, в районе нейтральной зоны у погранперехода Кызыл-арт.
Даже мимолетное созерцание этих скал рождает особое чувство.
Нейтральная полоса в 19 км.

Кстати, о метеоритах, которые летят…. Когда я двигался к таджикско-киргизской границе и некоему месту под названием Кызыл-арт (Красное искусство ?) на высоте 3914 метров над уровнем моря слева показалось соленое озеро Караколь. Оно начало оттаивать и оттает совсем только к июлю. Ему 25 миллионов лет.

Озеро возникло в центре кратера диаметром 45 километров, который образовался от падения гигантского метеорита. Здесь уже собственно Памир, становился Памиром-Алаем. И хотя он казался суровыми горами, на самом деле это вдохновляющий хребет. Когда машина ныряла с одного крутого поворота на другой и весь мир поворачивался вокруг одной горы охватывало ощущение какого-то вселенского аттракциона, называвшегося перевал Талдак (Мучительный).

В какой-то момент села батарейка на моем Nicon D5000 и я взял технику по проще Nicon l100 — а на дороге уже началось братание с киргизским народом. Женщина поднесла нам свежую вареную баранину и кумыс. А то я совсем забыл что кобылы то давно ожеребились и наступило время этого главного напитка тюрок. И на каждом повороте теперь уже предупреждали что до моей аббревиатуры «ОШ» — остается очень не много км. Я приближался к самому себе.